Европейская дипломатия и Балканские войны (1912 – 1913 гг.)

А. Могилевич, М. Айрапетян

I

Первой балканской войной 1912 г. открылась, как писал Ленин, «новая глава всемирной истории». Война на Балканах «есть одно из звеньев в цепи мировых событий, знаменующих крах средневековья в Азии и в восточной Европе»1.

Пожар войны, вспыхнувшей в 1912 г. на Балканском полуострове, в этом, образно выражаясь, «пороховом погребе Европы», пыталась использовать в своих целях каждая из империалистических группировок («Тройственный союз» и «Тройственное согласие»). Война явилась результатом столкновения интересов держав Антанты с державами австро-германского блока. Каждая из группировок, стремясь к новому переделу мира, втягивала в игру буржуазно-помещичьи правительства балканских государств с целью благоприятной для себя расстановки сил второстепенных союзников в подготовляющейся мировой войне.

9 октября 1912 г. раздались первые выстрелы на Балканах. Против Турции выступила маленькая Черногория.

18 октября 1912 г., как раз в тот день, когда Турция подписала мир с Италией, в бой ринулись балканские союзники — Болгария, Сербия и Греция. Балканская война началась.

Болгария мобилизовала 420 тыс. человек. На первую линию было выставлено 230 тыс. войск, из них 200 тыс. было направлено во Фракию, т. е. на Адрианопольский фронт. В Македонии военные действия против Турции велись главным образом Сербией, выставившей 150-тысячную армию, и Грецией, пославшей на фронт около 80 тыс. войск.

В самом начале балканской войны союзники не были еще уверены в своей победе, так как Турция количественно имела вдвое большую армию. Однако фактически Турция могла выставить на линию огня не более 350 тыс. человек. По технике вооружения турецкая армия значительно уступала армиям союзников, так как она была вооружена германским оружием устаревших образцов.

В первые дни войны Болгария рассчитывала на помощь России. Российский «военно-феодальный империализм», издавна стремившийся к разделу Турции, к захвату проливов — Босфора и Дарданелл, решил, что пришла пора воспользоваться сложившейся ситуацией на Балканах. Под ширмой лживых лозунгов «покровительства братьям-славянам» царская Россия теперь намеревалась в случае поражения балканских союзников выступить против Турции. С этой целью в самом начале балканской войны Россия поспешила известить Англию, что если дела примут для Болгарии опасный оборот, то она вынуждена будет вмешаться в войну и мобилизовать свою армию. Ленин, разоблачая эти грабительские планы российского империализма, прикрытые лживыми декларациями славянофильства, писал: «Политика октябристов, националистов, беспартийных «патриотов», от «Нового Времени» до «Русского Слова», ясна и проста. Травля Австрии, науськивание на войну с ней, крики о «славянских задачах» России — все это есть шитое белыми нитками стремление отвлечь внимание от внутренних дел России и «урвать кусок» Турции. Поддержка реакции внутри и колониального, империалистского грабежа во вне — такова суть этой грубой «патриотической» «славянской» политики»2.

Неожиданные и блестящие успехи союзников опрокинули все первоначальные расчеты империалистических держав. 24 октября сербы разбили турок у Куманова, болгары у Кир-Килиссе. 26 октября сербская армия захватила Ускюб. В боях 29 октября — 3 ноября болгары разбили турок у Люле-Бургаса и заставили их отойти к линии Чаталджинских укреплений, защищающих подступы к Константинополю.

Военные успехи союзников окончательно убедили европейские державы в невозможности сохранения территориального статус-кво на Балканах. В это время в европейской печати, в речах политических деятелей открыто признавалась невозможность возвращения к прежнему положению.

«Даже буржуазная печать всей Европы, — писал Ленин, — защищавшая из реакционных и корыстных целей пресловутое status quo (статус кво — прежнее, неизменное положение) на Балканах, признает теперь единодушно, что началась новая глава всемирной истории.

Разгром Турции несомненен. Победы балканских, объединенных в четверной союз, государств (Сербия, Болгария, Черногория, Греция) громадны. Союз этих четырех государств стал фактом. «Балканы — балканским народам» — это уже достигнуто»3.

В Берлине не ожидали, чтобы турецкая армия, обученная германскими инструкторами, оказалась не в состоянии дать отпор армиям малых балканских государств. Учитывая создавшуюся обстановку, Германия предложила Англии и Франции совместно обсудить, какое удовлетворение можно было бы дать балканским государствам, не нарушая в принципе территориальной неприкосновенности Оттоманской империи. Германия предлагала Франции и Англии договориться по этому вопросу с Австрией, а затем уже предупредить Россию. Франция, не возражая против обмена мнений с Германией, ответила, что считает своим долгом не только «предупредить» Россию, но и «посоветоваться» с ней.

Россия проявила в это время лихорадочную активность. Сазонов, который в начале балканской войны опасался за участь Болгарии, теперь испытывал беспокойство другого рода. Болгары угрожали Константинополю. Когда Россия предложила Болгарии, соответственно ее первоначальной просьбе, быть посредником в войне с Турцией, то Болгария ответила, что «теперь, после одержанных побед, о медиации едва ли может быть пока речь»4.

Победы, одержанные над турецкой армией, вскружили голову болгарским правящим кругам и военщине, которые стремились к созданию крупного государства с широким внутренним рынком, «Великой Болгарии» от Черного до Эгейского моря. С другой стороны, Россия была серьезно обеспокоена радикальной переменой политики Австро-Венгрии и Германии по вопросу о статус-кво. Когда болгарские войска двинулись на Чаталджинские позиции, Австрия и Германия, которые в начале войны заявляли о необходимости сохранения целостности Турции, теперь всячески одобряли победы Болгарии.

Германия и Австрия давали ясно понять Болгарии, что не будут препятствовать ее территориальному расширению и обещали помощь оружием и деньгами. Это заигрывание Австро-Венгрии и Германии с Болгарией объяснялось тем, что они пытались войти в сделку с последней за счет Турции и поссорить Россию с Болгарией. Им нужно было оторвать Болгарию от России и разрушить балканский блок, созданный последней.

Все усилия российского империализма были направлены теперь к одной цели — предотвратить захват Константинополя Болгарией, оставив его в руках Турции, сохранить Проливы для России и не допустить распада созданного ею детища — балканского союза. С этой целью Россия пыталась заручиться поддержкой своей союзницы Франции.

В конце октября 1912 г. угроза захвата Константинополя болгарскими войсками была настолько реальна, что дипломатический корпус в Константинополе решил принять срочные меры по охране безопасности европейских кварталов «на случай полного поражения турок и анархии в столице»5.

Перед лицом угрозы захвата Проливов Россия предпринимала усилия к тому, чтобы склонить к уступкам болгарскую военщину, опьяненную победами. Сазонов «дружески», но «серьезно» советовал болгарскому правительству «понять настоятельную необходимость благоразумия и суметь остановиться в нужный момент»6. Российский империализм сбросил с себя маску «защитника» статус-кво и пытался приостановить дальнейшее продвижение болгар к Проливам ценой значительных территориальных компенсаций за счет Оттоманской империи. Россия обещала Болгарии и другим балканским союзникам оказать поддержку в захвате турецких территорий, оговариваясь, однако, что все возможные компенсации в области ли реформ или земельных присоединений должны быть ограничены линией, проходящей от устья Марицы через Адрианополь к Черному морю. Восточнее этой границы вся территория, прилегающая к Константинополю, по требованию России должна была остаться под реальным суверенитетом султана.

Перед угрозой потери своей столицы Турция беспощадно металась между двумя враждебными империалистическими группировками и просила европейские державы удержать болгарскую армию от вступления в Константинополь.

Царская Россия, ухватившись за это предложение Турции, обратилась к своим союзникам — Франции и Англии — с предложением взять на себя инициативу посредничества и оказать воздействие на Болгарию. Россия при этом заявила Франции, что удержать балканских союзников от занятия Константинополя можно только при условии полюбовного раздела между победителями всей Европейской Турции до линии Адрианополя. Одновременно Россия предупредила Англию и Францию, что она изменила свой первоначальный взгляд по вопросу об Адрианополе и считает возможным отдать его Болгарии, предупредив однако при этом, что «занятие союзниками Константинополя могло бы вынудить одновременное появление в турецкой столице всего нашего черноморского флота»7. Для того, чтобы подкрепить «свои угрозы реальными действиями, Россия действительно держала наготове черноморский флот и готовила пятитысячный десант в Проливах. Однако все эти угрозы России не встретили сочувствия в Париже и в Лондоне.

Франция и Англия имели собственные империалистические планы в Турции и не желали допускать российский империализм к Проливам. Они прекрасно понимали, что захват Константинополя и Проливов является заветной мечтой российского империализма. Вместе с тем Англия и Франция, не желая упускать из своих рук того рычага, который удерживал Россию в системе Тройственного согласия и подталкивал ее на войну с Германией, долгое время вели торг с Россией о Проливах, намереваясь заручиться ее активным участием в грядущей схватке с Тройственным союзом. Как известно, секретное соглашение между Россией, Великобританией и Францией по вопросу о Проливах было заключено лишь в апреле 1915 г. Однако и после этого английские и французские империалисты не намерены были отдавать Проливы России.

Таким образом, в вопросе о Константинополе Россия в 1912 г. оказалась изолированной. Англия и Франция наряду с Австро-Венгрией и Германией фактически поощряли болгар к захвату Константинополя. Но к этому времени положение на фронте значительно изменилось. В декабре 1912 г. турецкой армии, потерпевшей до этого полный разгром во Фракии, удалось закрепиться на Чаталджинских позициях8. Естественно поэтому, что Россия уже не испытывала столь сильного беспокойства за судьбу Константинополя, как это было раньше. Она рассчитывала, что «Константинополь и достаточная защитная зона на европейском материке останутся во владении Турции» и «в фактическом положении проливов в связи с нынешним кризисом не произойдет перемен». Теперь можно было занять в вопросе о Проливах выжидательную позицию и не связывать себе руки какими бы то ни было обязательствами. Россия выступила с предложением о временном предоставлении «права государствам, прибрежным на Черном море, вводить и выводить военные суда через Проливы в мирное время на известных условиях, обеспечивающих безопасность Константинополя»9.

Подобного рода независимая позиция России не могла не обеспокоить Францию. Французское правительство, узнав о намерении России, заявило, что ее предложение встретит возражения со стороны других держав. Франция пыталась не допустить самостоятельных выступлений России в вопросе о Проливах и рекомендовала ей не предпринимать в этом направлении никаких действий без предварительного согласия держав.

II

Пока империалистические державы вели торг вокруг «шкуры еще не убитого медведя» и изыскивали различные формулы «посредничества», Турция 12 ноября 1912 г. обратилась непосредственно к Болгарии с предложением заключить перемирие и приступить к переговорам. Болгарская военщина, пыл которой был несколько охлажден после неудачной атаки Чаталджинских позиций, изъявила согласие на предложение Турции. Однако предложенные Болгарией условия перемирия были отвергнуты Турцией. Неуступчивость Турции всемерно поддерживалась и вдохновлялась Австро-Венгрией и Германией. Эти державы были заинтересованы в том, чтобы истощить союзников и не дать им возможности, заключив мир с Турцией, перебросить освободившиеся войска на границу с Австро-Венгрией. Следует отметить, что в этот период противоречия между Австрией и Сербией достигли крайней остроты.

Австро-Венгрия при поддержке Германии пыталась преградить путь союзнице России — Сербии — к Адриатике посредством создания «независимого» Албанского государства под своим протекторатом. Поэтому, когда сербская армия захватила Кир-Килиссе, Куманово, Монастир и вышла через Албанию к Адриатическому морю, Австрия категорически заявила, что не может допустить приобретения Сербией порта на Адриатике. Официально эта позиция мотивировалась Австрией тем, что приобретение Сербией албанской территории несовместимо с созданием автономной Албании. Таким образом, лицемерно выдавая себя за защитников «свободы и независимости» албанского народа, австро-венгерские империалисты пытались подчинить своей власти Албанию и захватить контроль над Адриатикой.

Вот почему Австро-Венгрия при поддержке Германии стремилась всеми силами и средствами не допустить усиления Сербии на Балканах. «После возрождения «великосербской идеи», ставшей теперь активной и жизненной силой, — писал Никольсон, — утверждение Сербии на Адриатике с полосой территории, ведущей туда, скоро приведет к образованию обширного сербского королевства, включающего Кроацию, Славонию, Далмацию и Банат. Это было бы гибелью для Двуединой монархии, и для меня ясно, что Австрия не может и, со своей точки зрения, не должна допускать утверждения Сербии под каким бы то ни было видом и в какой бы то ни было форме на Адриатике»10.

Германия, руками Австрии, как мы видим, пыталась сокрушить Сербию, которая становилась серьезной преградой на пути осуществления империалистических планов «Mittel-Europa» (Средней Европы). Италия также всеми силами противодействовала укреплению Сербии на Адриатическом побережье. Итальянский империализм желал подчинить Албанию своему контролю и превратить Адриатическое море в свое «внутреннее озеро».

Но, несмотря на грозные предостережения Австрии, сербские войска продолжали продвигаться на запад. 19 ноября 1912 г. они достигли Алессио, а 28 ноября заняли Дураццо. Это продвижение сербской армии объяснялось обещанием поддержки, данным Сербии балканскими союзниками и Россией в начале войны. Но Россия, хотя и была крайне заинтересована в выходе Сербии к Адриатике, однако, вместе с тем боялась вмешательства Австро-Венгрии в балканскую войну, а поэтому вынуждена была сдерживать аппетиты сербской буржуазии.

«Вопрос о выходе Сербии к Адриатическому морю,— писал Сазонов Гартвигу,— получил за последние дни направление, которое не может не внушать нам серьезных опасений. Мы готовы теперь, как и раньше, оказать Сербии самую деятельную дипломатическую поддержку, вместе с Францией и Англией. Но, по имеющимся у над веским данным, Германия и Италия готовы вместе с Австрией воспротивиться территориальному приращению Сербии на побережье Адриатического моря. Нельзя обострять конфликт до опасности общеевропейской войны из-за этого вопроса» ((Курсив наш. — Ред.)).

1 ноября 1912 г. Сазонов послал в Белград новое предупреждение: «Со своей стороны,— писал он,— мы категорически предупреждаем Сербию, чтобы она отнюдь не рассчитывала увлечь нас за собой. На вооруженное столкновение с державами Тройственного союза из-за вопроса сербского порта мы не пойдем»11. В соответствии с этим Россия просила французское и английское правительства дать «советы умеренности и благоразумия в Белграде». Опасаясь австрийского выступления против Сербии, Россия осторожно прощупывает позицию Англии и Франции, Сазонов запрашивает Лондон и Париж: «как отнеслись бы Франция и Англия в случае, если бы активное выступление Австрии не удалось предотвратить»12.

На это предложение России Англия ответила уклончиво. Она заявила, что не может заранее определить свою позицию «в гипотетическом случае, который еще не произошел, в особенности, когда еще определенно неизвестна позиция других держав, от которой будет зависеть очень многое»13. Англия выразила согласие заявить Германии и Франции, что останется нейтральной, если другие державы также, будут сохранять нейтралитет.

Французское правительство в официальном ответе на запрос России заявило, что «не может определить свою линию поведения ранее, чем императорское правительство откроет ему собственные виды»14. Но в устной беседе, по крайней мере в том виде, как ее передавал Извольский, Пуанкаре выразился несколько иначе. Он заявил: «Если Россия будет воевать, то и Франция также будет воевать, потому что мы знаем, что в этом вопросе за Австрией будет стоять Германия»15.

По плану французского империализма война против Германии и Австро-Венгрии должна была быть развязана не в связи с выступлением России против Турции, а по другому варианту. Эту позицию Франции поддерживал английский империализм. Однако Франция вместе с тем подталкивала царскую Россию к такому вмешательству в балканскую войну, которое привело бы к выступлению Германии, подобно тому как. Германия, подталкивая Австро-Венгрию к выступлению против Сербии, рассчитывала спровоцировать на войну Францию и Россию. Однако царская Россия в 1912 г. не была еще готова к войне.

Англия в период балканской войны приводила свои вооруженные силы в полную готовность, рассчитывая выступить на стороне Франции и России в случае, если на помощь Австрии выступит Германия. В ноябре 1912 г. английский министр иностранных дел Грей в беседе с Бенкендорфом намекнул, что Англия вступит в войну, если она начнется на Балканах, после военного выступления Австрии против Сербии и лишь при определенных условиях. Эти условия, по словам Бенкендорфа, сводились к следующему, а именно: 1) «активное вмешательство Франции должно сделать эту войну всеобщей», 2) «абсолютно необходимо, чтобы ответственность за нападение пала на наших противников»16.

Таким образом, Англия, подготовляя войну, тщательно маскировала свои намерения и с отвратительным цинизмом делала все возможное для того, чтобы ввести в заблуждение общественное мнение своей страны.

«Английская дипломатия до самого момента взрыва войны не снимала с себя таинственного забрала. Правительство Сити опасалось ясно обнаружить намерение выступить в войне на стороне стран Антанты, чтобы не запугать правительство Берлина и не заставить его отказаться от войны. В Лондоне хотели войны. Поэтому держали себя так, что в Берлине и Вене надеялись на нейтралитет Англии, в то время как в Париже и в Петрограде твердо рассчитывали на ее вмешательство»17.

III

Итак, ближайшая перспектива мировой войны, к которой обе враждебные коалиции готовились уже давно, вырисовывалась с полной отчетливостью уже в 1912 г. Напряженность международной обстановки, сложившаяся к тому периоду, показывала, что Европа подошла вплотную к войне и необходим только случай, который помог бы оправдать войну перед народными массами.

Австро-Венгрия, решившая во что бы то ни стало преградить путь Сербии к морю, вела форсированную подготовку к войне. В октябре 1912 г. австро-венгерский парламент ассигновал 205 млн. крон на армию и флот. Увольнение в запас очередного срока было задержано. Под видом учебных сборов был произведен призыв дополнительного резерва для пополнения отдельных частей и т. п. В ноябре 1912 г., в момент обострения вопроса о выходе Сербии к Адриатике, Австрия мобилизовала несколько корпусов и постепенно довела свою армию почти до состояния полной мобилизации, сосредоточив внушительные силы в Сараево, Гравоза и в долине Дуная, «в двух шагах» от Белграда.

Военные приготовления Австро-Венгрии поощрялись Германией. В ноябре 1912 г. германский посол в Вене Чиршки, по словам английского посла в Вене Картрайта, заявил, что Австро-Венгрия не должна уступать и может вполне рассчитывать на помощь Германии, если подвергнется нападению. 22 ноября в Берлин прибыл эрц-герцог Франц Фердинанд, приглашенный Вильгельмом II «на охоту». В тот же день в Берлин приехал «поохотиться» и начальник австро-венгерского генерального штаба генерал Шемуа. «Он (эрц-герцог), — писал австрийский посол в Берлине Сегени министру иностранных дел Берхтольду, — снова мог убедиться, что мы и на этот раз можем рассчитывать на полную поддержку со стороны Германии. Император Вильгельм заверил его, что, если речь будет идти о престиже Австро-Венгрии, он не побоится даже мировой войны и готов воевать с тремя державами согласия» ((Ое. U. А, IV, № 4559. Курсив наш. — Ред.))

Вильгельм также лично заверил начальника австрийского генштаба, что Австро-Венгрия при любых обстоятельствах может «полностью рассчитывать на поддержку Германии»18.

Одновременные поездки в Берлин Франца-Фердинанда и Шемуа, наряду с состоявшейся несколько позже поездкой Конрада в Бухарест с письмом от Франца-Иосифа к румынскому королю, заставили Францию и Англию насторожиться.

Вооружения Австро-Венгрии и явная готовность Германии и Италии поддержать ее в вопросе об Адриатическом побережье вынудили Сербию уступить австрийским требованиям. Ожесточенная борьба между Австро-Венгрией, Германией и Италией, с одной стороны, Россией и Сербией — с другой, с новой силой развернулась вокруг вопроса о выходе Сербии к Адриатике. Европейские державы, не договорившись между собой, решили передать вопрос на рассмотрение совещания послов в Лондоне.

Лондонская конференция послов великих держав (Англии, Франции, России, Германии, Австро-Венгрии и Италии) была созвана в декабре 1912 г. по инициативе Англии, которая стремилась выступить арбитром в разрешении балканских вопросов.

Воюющие державы, за исключением Греции, еще до открытия конференции послов договорились об условиях перемирия с Турцией. 3 декабря 1912 г. в Чаталдже было подписано перемирие. Одна Греция продолжала военные действия против Турции, изъявив лишь согласие участвовать в мирных переговорах. Она считала, что не следует делать никаких уступок Турции и лучше продолжать военные действия, которые не только не препятствуют ведению переговоров с Турцией, а, напротив, создают лучшие условия для торга.

Такая позиция вызывалась тем, что военные действия греческой армии развертывались исключительно удачно. В первые же дни войны греческие войска заняли Превезу и Химару в Эпире, ряд островов в Эгейском море, за исключением архипелага Додеканес, оккупированного Италией во время войны с Турцией, Афон и Южную Македонию с Салониками. Одержанные греческой армией победы вскружили голову военщине и панэллинским кругам греческой буржуазии, лелеявшим мечту о создании «Великой Греции», которая должна стать гегемоном на Балканском полуострове. Поэтому Греция в качестве условия прекращения военных действий потребовала от своих союзников, чтобы они договорились о разделе завоеванных турецких территорий и в случае невозможности притти с Болгарией к соглашению передали вопрос на арбитраж Тройственного согласия.

Отделение Греции от союзников в вопросе о перемирии объяснялось также противоречиями, существовавшими между ней и Болгарией из-за Салоник, Драмы, Сереса и других пунктов, на которые претендовали обе союзницы. Болгарская буржуазия пыталась захватить порт на Эгейском море. Самым заманчивым объектом являлись Салоники (Солунь) — первоклассный порт, один из главных центров торговли в восточной части Средиземного моря со 140 тыс. населения.

8 ноября греческая армия заняла Салоники буквально за несколько часов до прихода болгар. Болгарско-сербский отряд, шедший форсированным маршем с севера и появившийся в окрестностях Салоник, прошел сквозь греческие линии. Греческому наследнику волей-неволей пришлось пустить в город болгарский отряд. Однако Греция заявила, что считает необходимым установить равновесие на Балканах, которое она понимает в том смысле, что Болгария не должна быть сильнее двух других балканских государств, взятых вместе.

16 декабря 1912 г. в Лондоне начались мирные переговоры между балканскими союзниками и Турцией, а на следующий день открылась Лондонская конференция послов под председательством Грея. Эта конференция не являлась официальной. Решения, которые послы принимали единогласно, передавались ими на одобрение своим правительствам и входили в силу по их утверждении.

На Лондонской конференции послов Великобритания и Франция действовали вполне солидарно по большинству вопросов, заставляя Россию также придерживаться общей линии. Державы Тройственного союза также действовали на Лондонской конференции согласованно, и только Италия иногда проявляла известное колебание, что объяснялось ее противоречиями с Австро-Венгрией из-за Албании… «На Балканах, — писал Ленин, — «интересы» Италии и Австрии не совпадают. Италия хочет урвать еще кусок — Албанию, Австрия этого допустить не хочет»19.

Лондонская конференция послов накануне первой мировой империалистической войны открыто продемонстрировала окончательное разделение великих держав на два больших враждебных лагеря, еще более углубила противоречия между Тройственным союзом и Тройственным согласием и показала, что решающая схватка между мировыми империалистическими хищниками становится неизбежной.

На первом же заседании конференции было принято решение об организации автономной Албании под суверенитетом или сюзеренитетом султана и под контролем и гарантией шести европейских держав. Вместе с этим было решено предоставить Сербии коммерческий выход к свободному и нейтральному порту на албанской территории. Это решение конференции явилось фактической уступкой Австрии со стороны держав Антанты. Сербия под давлением России вынуждена была отказаться . от своих притязаний на порт в Адриатическом море.

Следует отметить, что отступление России в 1912 г. вызвало резкое недовольство французских правящих кругов, которые не желали упускать благоприятной политической и военной ситуации для войны с Германией.

Однако уступка Сербии и России не приостановила военных мероприятий Австро-Венгрии. Последняя заявила, что она не демобилизует свою армию до тех пор, пока не будет уверена в намерении Сербии эвакуировать Адриатическое побережье и территорию Албании. Тогда по настоянию России Сербия заявила, что по заключении мира и урегулировании связанных с ним вопросов она отзовет все свои войска с Адриатического побережья. Исходя из этого, Лондонская конференция приняла решение, которое обязывало Сербию эвакуировать Адриатическое побережье и территорию Албании по первому требованию держав.

Как известно, в самом начале балканской войны Румыния обещала соблюдать строгий нейтралитет. Она заявляла, что только вмешательство великих держав или территориальное расширение Болгарии по окончании войны может заставить Румынию изменить свое отношение к войне и выстудить с требованием о компенсации.

Эта позиция Румынии объяснялась тем, что правящие круги румынской буржуазии рассчитывали без войны, в обмен за благожелательный нейтралитет по отношению к союзникам, получить компенсацию в Силистро-Валчикском округе, к югу от Добруджи. Но надежды Румынии не оправдались. Болгария оставалась глухой к требованиям Румынии и не намеревалась уступать ей ни клочка завоеванной турецкой земли.

Вот почему после первых же успехов болгарской армии Румыния приступила к тайной мобилизации. Вначале Румыния вступила с Болгарией в переговоры через посредничество России. Румыния потребовала церковной и школьной автономии для куцо-влахов Македонии и стратегического исправления границы с Болгарией; уступки части болгарской территории по линии Туртукай — Балчик с включением Силистрии. Болгария согласилась предоставить автономию куцо-влахам, но отвергла территориальные притязания Румынии.

Начатые в Лондоне переговоры между Румынией и Болгарией не увенчались успехом. Россия в этом вопросе оказалась между двух стульев. С одной стороны, она желала оторвать Румынию от Австро-Венгрии и Германии и привлечь ее на свою сторону, с другой же стороны, боялась оттолкнуть от себя Болгарию.

С возобновлением военных действий между Болгарией и Турцией (3 февраля 1913 г.) домогательства Румынии все более и более возрастали. Румыния настаивала уже не только на уступке ей Силистрии, но и значительной береговой полосы болгарской территории. Россия, стремясь оторвать Румынию от Тройственного союза и привлечь ее на свою сторону, предложила Болгарии уступить Силистрию Румынии.

29 января 1913 г. по инициативе Болгарии союзники прервали мирные переговоры с Турцией. Это было вызвано тем, что Болгария надеялась на быстрое падение Адрианополя. На другой день, т. е. 30 января 1913 г., Турция дала ответ на коллективную ноту держав. Она согласилась передать на разрешение держав вопрос об островах и предложила разделить Адрианополь на две части по реке Марице, оставляя за собой ту из них, которая содержит гробницы и мечети. Ответ Турции не удовлетворил Болгарию. 30 января Болгария объявила Турции о прекращении перемирия. 3 февраля военные действия возобновились. Делегаты балканских союзников покинули Лондон в надежде на то, что скорое падение Адрианополя вынудит Турцию к еще большей уступчивости.

В падении Адрианополя не сомневались и великие державы. Лондонская конференция заявила Турции, что державы ничего не могут предпринять в ее пользу. Конференция послов в Лондоне запросила Турцию, согласна ли она принять посредничество великих держав, не предъявляя никаких условий. Под давлением великих держав Турция вынуждена была согласиться. Были выработаны условия прелиминарного мира. Турция приняла эти условия. Но балканские союзники не торопились. Победы повысили их притязания. 6 марта 1913 г. греческие войска заняли Янину. 26 марта Адрианополь был взят болгарскими войсками. После этого Болгария 26 марта начала переброску своей армии на Ча-талджинский фронт. Константинополь снова оказался под угрозой. Болгария, воспользовавшись изменившейся обстановкой на фронте, добивалась дальнейших уступок. Ее аппетиты росли. Вместо условленной линии границы Энос — Эргене — Мидия Болгария теперь потребовала проведения прямой линии Энос — Мидия. Последняя несколько отодвигала болгаро-турецкую границу на восток, приближая ее к Константинополю и Мраморному морю.

Между Болгарией и Турцией 12 апреля было заключено перемирие вначале на десять дней, затем продлено, и военные действия не возобновлялись до заключения мира. Предложенные державами условия посредничества были приняты Турцией, но встретили возражения со стороны балканских союзников. Державы согласились удовлетворить некоторые требования союзников. 21 апреля союзники приняли предложение посредничества держав, требуя признания в принципе военной контрибуции и делая оговорки по вопросу о границе Албании и об островах Эгейского моря.

23 апреля Лондонская конференция послов предложила союзникам прекратить военные действия и начать мирные переговоры с Турцией. Одновременно Лондонская конференция послов предложила Черногории эвакуировать занятый ею г. Скутари.

IV

Еще на первом заседании конференции послов (17 декабря 1912 г.) вопрос о Скутари вызвал между империалистами резкую борьбу, грозившую разжечь европейский пожар. С первых же дней войны порт Скутари, предназначенный для «автономной Албании», был осажден черногорскими войсками. Австро-Венгрия и Италия, стремившиеся к утверждению своего влияния в Албании, заявили, что они не допустят присоединения Скутари к Черногории. Однако Черногория продолжала осаду Скутари. Россия вначале поддерживала притязания Черногории, так как она не желала допустить Австрию на Балканы. Англия же сразу поняла, что между Австрией и Россией назревает конфликт. В связи с этим Англия заявила Германии и Италии, что в случае, если вокруг вопроса о Скутари возникнут разногласия между Австрией и Россией, то Англия окажет поддержку России20.

Причина, заставившая английское правительство сделать столь категорическое заявление, заключалась в том, что Англия, готовясь к войне с Германией, стремилась к укреплению связей с Россией. «Мы обещали русским, — заявлял Грей, — нашу дипломатическую поддержку. Помимо того, если мы отступим от русской точки зрения, то это прямо приведет к серьезной бреши в нашем согласии с Россией, а это будет для нас просто гибельно. Скутари не стоит такого риска»21.

Австро-Венгерское правительство под давлением Англии и под воздействием Германии вынуждено было проявить умеренность. Австрия даже послала в Петербург принца Гогенлоэ со специальной миссией — заверить Россию от имени Франца-Иосифа в мирных намерениях и дружественных чувствах Австрии. В результате переговоров миссии Гогенлоэ 13 марта 1913 г. было подписано австро-русское соглашение, по которому Австрия соглашалась демобилизовать свою армию, а Россия со своей стороны обещала распустить запасных, задержанных после 1 января 1913 г.

Таким образом, Австро-Венгрия и Германия под объединенным нажимом со стороны Антанты вынуждены были отказаться от своих первоначальных планов. Австро-Венгрия уступила Сербии сначала Дибру, затем Дьяково, а Россия взамен этого согласилась на включение Скутари в Албанию. Исходя из этого, Лондонская конференция смогла установить линию северо-восточной границы Албании. Было принято решение потребовать от Сербии и Черногории прекращения военных действий в Албании, снятия осады Скутари и эвакуации сербских и черногорских войск с албанской территории. Но Сербия и Черногория, отказались от выполнения этого решения, ссылаясь на то, что военные действия против Турции еще не прекращены.

В начале февраля 1913 г. черногорский король предпринял штурм Скутари с помощью сербских войск. Однако эта атака не увенчалась успехом. Для новой атаки Сербия послала Черногории подкрепление. Россия в ответ на это решительно потребовала от Сербии и Черногории прекращения военных действий под Скутари. Однако Черногория отвергла предложение России и заявила, что освобождает ее от «уз» дружбы, добавив, что будет бороться до конца со всей Европой.

После неоднократных настояний России и обращения к сербскому королю от имени Николая II Сербия вынуждена была отказаться от посылки дальнейших подкреплений под Скутари и возвратила из Салоник войска, уже погруженные на транспорты. Это решение Сербии было продиктовано не только желанием уступить настояниям России, но и усилением противоречий с Болгарией на почве раздела Македонии. Сербские войска, направленные ранее на помощь Черногории, были теперь переброшены на границу с Болгарией. Однако и это мероприятие не заставило Черногорию отказаться от военных действий. Тогда Австро-Венгрия пригрозила ей войной.

В начале апреля 1913 г. германский министр иностранных дел Ягов в беседе с итальянским и австро-венгерским послами заявил, что, по eго сведениям, Россия изменила свою позицию по вопросу о Скутари и готова будет требовать присоединения его к Черногории. Ягов указал, что в связи с этим война с Россией неизбежна и настал час для применения Тройственного союза. Однако Италия не приняла этой точки зрения и отказалась при данных условиях принять участие в войне на стороне Германии. Итальянское правительство сообщило об этом своим послам во Франции и России. Телеграммы министра иностранных дел Италии были перехвачены в Париже и Петербурге, где они были расшифрованы. Россия, чрезвычайно обеспокоенная этими известиями, поспешила запросить Францию и Англию об их позиции в данном вопросе. Между тем ни Франция, ни Англия не были уверены в том, что Россия останется действительно верна решению держав о присоединении Скутари к Албании. Положение в этот момент было чрезвычайно напряженным. Болгарская армия угрожала Константинополю. Россия держала наготове для посылки в Константинополь черноморский флот и пятитысячный десант. Австро-Венгрия и Германия намеревались, в случае посылки российского флота в Константинополь, направить туда также и свой флот и начать военные действия против России. Раскаленная атмосфера в Европе заставила Россию дать свое согласие на присоединение Скутари к Албании. Эта уступка была принята в Берлине и Вене с удовлетворением.

Вскоре проблема Скутари вновь осложнилась. Черногория, узнав о решении держав отдать Скутари Албании, предприняла ловкий дипломатический ход и вступила в переговоры с начальником осажденной крепости Эссад-пашой, прожженным албанским политиком. 23 апреля 1913 г. Эссад-паша заключил соглашение с Черногорией, по которому он уступил ей Скутари. Взамен этого Черногория признавала Эссада королем Албании. Этот маневр Черногории выбил из рук австрийских и германских империалистов крупный козырь, которым они щеголяли при «защите» независимости Албании, — принцип национальности. Трудно было говорить о «самоопределении» албанцев, когда единственный вооруженный отряд албанцев во главе с Эссад-пашой отказался в пользу Черногории от Скутари. Этот маневр Черногории снова возродил у австрийских империалистов намерения разрешить скутарийский вопрос силой оружия. Австро-Венгрия при поддержке Германии начала угрожать десантом в Скутари и бомбардировкой черногорских портов, а также посылкой войска в Албанию. Россия, не желая допустить сепаратных действий Австро-Венгрии, предложила международную оккупацию Албании, которая, по ее мнению, должна была предотвратить выступление Австрии против Черногории. Одновременно 30 апреля 1913 г. Россия заявила Черногории, что она не поддержит ее против Австро-Венгрии, но обещала, что в случае уступки Скутари Албании она добьется компенсации для Черногории22. Это заявление, по словам Гирса, сыграло решающую роль в отказе Черногории от Скутари, конфликт из-за которого едва не вызвал войну в Европе. 14 мая 1913 г. Скутари был передан черногорскими властями командованию международной эскадры и занят международным отрядом.

V

Однако разрешение скутарийского вопроса не могло разрядить напряженной обстановки на Балканах. Назревал новый конфликт — между Румынией и Болгарией. Россия стремилась оторвать Румынию от Тройственного союза и предложила уступить ей Силистрию.

Это предложение России вызвало сильное недовольство в Болгарии. Правящие круги болгарской буржуазии «воображали, что Россия никогда не попросит их уступить румынам Силистрию, — писал Неклюдов, — и видят в этом неожиданном повороте банкротство их политики»23.

Заручившаяся поддержкой России Румыния прибегла к угрозам по адресу Болгарии и объявила частичную мобилизацию (призыв запасных). Учитывая сложившуюся обстановку, Россия, не желая отталкивать от себя Болгарию, предложила державам произвести коллективное выступление в Софии и Бухаресте с предложением передать румыно-болгарский спор на решение держав. Одновременно Россия заявила Англии и Франции, что в случае оккупации Румынией болгарской территории, Россия, «не предрешая других мер, к которым она может быть вынуждена обстоятельствами»24, не признает этого захвата. В ответ на это румынский король обратился к Вильгельму II и, взывая к его родственным чувствам, попросил содействия Германии. Кайзер посоветовал румынскому королю избегать конфликта, но заявил, что Германия не покинет Румынию. Вслед за этим Германия предложила России в случае болгаро-румынской войны сохранять нейтралитет25. На это российское правительство заявило, что оно будет сохранять нейтралитет «до тех пор, пока это будет в человеческих силах»26.

Лондонская конференция послов при обсуждении болгаро-румынского конфликта решила передать вопрос на обсуждение совещания послов в Петербурге. 9 мая 1913 г. совещание послов приняло решение, по которому Силистрия отходила к Румынии. Остальные территориальные притязания Румынии остались неудовлетворенными. Австро-Венгрия и Италия предлагали отдать Болгарии Салоники, в виде компенсации за Силистрию, рассчитывая привлечь этим Болгарию на свою сторону, обострить отношения между нею и Грецией и, таким образом, разрушить созданный Россией балканский блок. Но эти предложения встретили решительный отпор со стороны Сазонова, Бьюкенена и Делькассе.

Решение Петербургской конференции послов не удовлетворило ни Болгарию, ни Румынию.

Лондонская конференция послов предложила воюющим странам проект мирного договора. Однако балканские союзники медлили. Тогда на сцену выступила Англия, которая категорически заявила балканским союзникам, что если они не подпишут предложенный им договор, то она не видит пользы от дальнейшего пребывания их представителей в Лондоне. Под давлением Англии балканские союзники 30 мая 1913 г. вынуждены были подписать мирный договор, по которому к союзникам отошла вся территория Европейской Турции на запад от линии Энос — Мидия, за исключением Албании и Крита. Вопрос о судьбе островов Эгейского моря и о границе Албании был предоставлен на решение держав.

К моменту заключения мира балканский блок был уже накануне окончательного распада. Сербия, отказавшаяся под давлением держав от выхода к Адриатике, решила компенсировать себя в Македонии. В феврале 1913 г. она потребовала от Болгарии пересмотра договора и уступки ей территории южнее установленной полосы. Требования эти были отвергнуты Болгарией. В это же время обострились греко-болгарские противоречия в связи с притязаниями болгар на Салоники и спором из-за Сереса, Драмы, Кавалы и других пунктов.

Сербское и греческое правительства начали переговоры о соглашении, направленном против Болгарии. Они предложили Румынии присоединиться к этому соглашению. Болгария в свою очередь торопилась заключить перемирие с Турцией, чтобы освободить свою армию для переброски ее против своих бывших союзников. В то же время она противилась эвакуации из Албании турецких войск, желая тем самым приковать часть сербской армии к албанской границе. Греция и Сербия также начали стягивать против Болгарии освободившиеся на турецком фронте войска. Таким образом, балканские союзники, еще не окончив войны со своим общим врагом — Турцией, — стали готовиться к войне друг против друга.

Царское правительство, заинтересованное в сохранении балканского союза, как оплота против Австро-Венгрии, прилагало все усилия к предотвращению его крушения.. Однако эти старания не увенчались успехом, и к моменту заключения мира с Турцией балканский союз был накануне распада.

Так закончилась первая балканская война, длившаяся 8 месяцев (18 октября 1912 г. — 30 мая 1913 г.). Ленин, анализируя социальное значение побед балканских союзников над Турцией, указывал, что они «…означают подрыв господства феодализма в Македонии, означают создание более или менее свободного класса крестьян-землевладельцев, означают обеспечение всего общественного развития балканских стран, задержанного абсолютизмом и крепостническими отношениями»27. Однако вместе с тем Ленин указывал, что «полное освобождение трудящихся от феодальных пережитков и полная свобода самоопределения народов в Македонии могут быть совершены только путем революции».

Определяя позицию большевиков по вопросу о балканской войне, Ленин писал:

«а) …Лозунг балканской федеративной республики должен быть провозглашен и русским рабочим депутатом. Против славяно-турецкой вражды. За свободу и равноправие всех народов на Балканах.

б) Против вмешательства в балканскую войну других держав. Обязательно присоединение к той демонстрации в пользу мира, которая произошла в Базеле, на международном социалистическом конгрессе. Война войне! Против всякого вмешательства! За Мир! Таковы лозунги рабочих.

в) Против внешней политики русского правительства вообще — с особым упоминанием «вожделений» захватить (и начавшихся захватов) Босфора, — турецкой Армении, — Персии, — Монголии»28.

Победы, одержанные балканским союзом в войне с Турцией, создали новую обстановку в Европе. В результате первой балканской войны позиции Тройственного союза в Европе были ослаблены. Австро-Венгрия вынуждена была большую часть своих вооруженных сил сосредоточить теперь на сербских границах. Германия, учитывая эту обстановку, принимала экстраординарные меры к дальнейшему усилению своей боевой мощи с таким расчетом, чтобы в кратчайший срок получить перевес в своих вооружениях над будущими противниками — Англией, Францией и Россией. Вооружения в Германии вызвали огромную тревогу в лагере Антанты. Французское правительство немедленно приняло решение вернуться к трехлетнему сроку военной службы, который еще в 1905 г. был заменен двухлетним. В парламент был внесен законопроект, предусматривавший значительное усиление французской армии. Наряду с этим французское правительство приняло меры к тому, чтобы подчинить военные планы России своим интересам и заставить русскую армию действовать по указке из Парижа. 13 июля 1912 г. состоялось совещание русского и французского генштабов. Через четыре дня была заключена морская конвенция между Францией и Россией. Вслед за этим, 9 августа 1912 г. в Петербург прибыл Пуанкаре, добивавшийся постройки Россией стратегических железных дорог.

Таким образом, первая балканская война не только не привела к разрешению балканского вопроса, а наоборот, придала борьбе империалистов на Балканах еще более острый характер и привела к усилению опасности европейской войны.

VI

Когда война с Турцией подходила к концу и центр тяжести вопроса был перенесен «окончательно с театра военных действий на театр грызни и интриг так наз. великих держав»29, в лагере балканских союзников начались еще более ожесточенные распри из-за дележа завоеванной добычи,

В мае 1913 г. между Сербией и Грецией начались переговоры о заключении военного союза. Подписанный 1 июня 1913 г. в г. Солуни (Солоники) секретный греко-сербский договор был направлен своим острием против Болгарии.

Обе стороны обязывались не входить в сепаратные соглашения с Болгарией, не допускать никакого другого государства к бывшим турецким территориям в районе Вардара и оказывать друг другу помощь в установлении общей границы на юге. Военная конвенция обязывала Сербию выставить в случае войны с Болгарией 150-тысячную армию в районах Гевгели, Белее, Куманово, Пирот, а Грецию — 90-тысячную армию в районах Пангейон, Салониках и в Куменице. В случае объявления войны одной договаривающейся стороной без предварительного согласия другой последняя освобождалась от военной помощи и обязывалась сохранять на всем протяжении военных действий «благожелательный нейтралитет». Военная конвенция предусматривала, что «окончательной целью военных операций греческой и сербской союзных армий является сокрушить военные силы Болгарии»30.

Россия, на которую сербо-болгарский договор 1912 г. налагал обязательства арбитра в спорах между балканскими союзниками, видя, как гибнет созданное ею детище — балканский союз, принимает все меры к тому, чтобы предотвратить надвигающуюся войну между союзниками и сохранить антиавстрийский балканский блок. На основании фактических материалов можно считать неопровержимо установленным, что царская Россия в специфической исторической обстановке 1913 г. не хотела развязывания войны балканскими союзниками и всемерно стремилась к мирному урегулированию разногласий между ними. Как известно, М. Н. Покровский утверждал, что вторая балканская война явилась попыткой России и Франции «вызвать державы центральной Европы на войну из-за Балкан»31. Эта концепция Покровского глубоко ошибочна. Материалы, извлеченные из секретных архивов царского правительства, свидетельствуют как раз об обратном. Россия не желала войны на Балканах в июле 1913 г. и, конечно, вовсе не потому, что она была миролюбиво настроена, а потому, что еще не была в должной мере подготовлена к схватке с Австрией и Германией, которые могли выступить на стороне Болгарии.

Политика царской России после разгрома Турции заключалась в том, чтобы, пользуясь своим положением арбитра, произвести полюбовный раздел награбленного турецкого наследства между балканскими союзниками, сохранить равновесие между ними; не допускать усиления ни одного из союзников и препятствовать их переходу в лагерь австро-германского блока. Только при этих условиях, по мнению царской дипломатии, балканский союз мог служить целям утверждения гегемонии России на Балканах и на Ближнем Востоке. Эта установка была отчетливо изложена российским посланником в Греции Демидовым в секретном донесении министру иностранных дел Сазонову от 3 июня 1913 г.32. На другой же день после заключения лондонского договора (от 30 мая 1913 г.) Россия приложила все усилия к тому, чтобы умерить аппетиты Болгарии и вынудить ее мирным путем урегулировать свои территориальные споры с Грецией и Сербией. Российское правительство настойчиво потребовало от союзников равномерного сокращения армии и мирного урегулирования территориальных разногласий. Предложение это, однако, сразу же натолкнулось на резкое противодействие Болгарии, в которой постепенно брала верх военная партия, во главе с генералом Савовым и самим королем Фердинандом. Эта партия не желала делать какие-либо уступки Сербии и Греции и требовала от сербского правительства очищения оккупированных территорий юго-западной (Завардарской) Македонии и беспрекословной передачи этого района Болгарии. В результате противоречия между Болгарией, с одной стороны, Сербией и Грецией — с другой, достигли в июле чрезвычайной остроты. При этом каждая из спорящих сторон, пыталась заручиться поддержкой России. Уже в мае 1913 г. Болгария предложила России заключить военный союз, направленный против Турции и Австрии. Это на первый взгляд чрезвычайно соблазнительное предложение не встретило, однако, поддержки России. Правительство России устами своего министра иностранных дел Сазонова отвечало: «Всякие переговоры с Болгарией преждевременны до тех пор, пока ее разногласия с Сербией не будут полностью урегулированы».

В подготовлявшейся войне Антанты против Германии и Австрии Сербии предназначалась видная роль. Сербия, окрепшая после первой балканской войны, превратилась в мощного противника Австро-Венгрии. Австрийский генеральный штаб рассчитывал, что война против Сербии потребует отвлечения на южный фронт не менее половины австрийских войск из общего количества 16 корпусов. Это должно было соответственно ослабить австрийскую армию в Галиции. Между тем по общему военному плану Тройственного союза Австро-Венгрия должна была выставить в Галиции для удара против России не менее 40 дивизий, т. е. больше 13 корпусов, при условии, что Италия и Румыния сохранят благожелательный нейтралитет. Вот почему вынужденная выбирать между сильной Болгарией и Сербией Россия склонилась в пользу последней. Стремление болгарских политических кругов к образованию «Великой Болгарии» являлось для русского военно-феодального империализма более реальной угрозой, нежели укрепление Сербии, расширение которой мыслилось Россией в первую очередь за счет Австро-Венгрии. Девиз Сазонова: «обетованная земля Сербии лежит на территории теперешней Австро-Венгрии»33, как нельзя яснее выражал господствовавшее настроение правящих кругов царской России.

Но решительное нежелание России поддержать завоевательные планы Болгарии, направленные против Сербии, вызвали бурю негодования в Софии. Воинственные настроения болгарских правящих кругов усиленно подогревались Австрией. В период 1907 — 1914 гг. Австрия не раз провоцировала Сербию на войну с Болгарией, чтобы тем самым подорвать позиции России на Балканах и проложить себе путь к Салоникам. С другой стороны, Австрия выступала на Балканском полуострове как агент германского империализма, пытавшегося путем разгрома Сербии проложить себе кратчайший и наиболее удобный путь к Константинополю.

Обострению австро-сербских отношений способствовало широко развернувшееся в 1913 г. великосербское националистическое движение. Националистические организации вели усиленную пропаганду, направленную своим острием против Австро-Венгрии не только в самой Сербии, но и в южнославянских областях Австро-Венгрии, где проживало около 7 млн. сербов, хорватов и других славянских народностей, стонавших под гнетом австрийских капиталистов и помещиков.

Следует отметить, что в 1910—1913 гг. Россия субсидировала офицерское общество «Задруга», пользовавшееся особым покровительством сербского престолонаследника Александра. «Задруга» ставила своей задачей оказывать офицерам экономическую помощь. Отсюда понятно, что для России финансирование «Задруги» представляло собой орудие, с помощью которого она стремилась упрочить свое влияние в сербских военных кругах34.

Естественно, что Австрия в момент назревания конфликта между Сербией и Болгарией напрягла все усилия к тому, чтобы взорвать coзданный Россией балканский блок и сокрушить Сербию.

Таким образом, болгаро-сербский конфликт не был случайным эпизодом. Он вытекал из всей предшествовавшей истории южнославянских народов и был тесно связан с борьбой империалистических стран за господство на Балканах.

Когда в конце мая 1913 г. явно обнаружилось, что все увещевания Сазонова, направленные к сокращению вооружений и к созыву конференции балканских премьеров, не привели ни к какому результату, а концентрация войск как с болгарской, так и сербо-греческой стороны нарастала усиленным темпом, царская дипломатия решила прибегнуть к авторитету царя.

8 июня 1913 г. Николай II обратился к болгарскому царю и сербскому королю с телеграммой, в которой высказывал опасения о подготовлявшейся войне и категорически предупреждал, что война между союзниками не может оставить его равнодушным и он оставляет за собой полную свободу действий по отношению к последствиям войны35.

Однако это вмешательство Николая II не произвело должного эффекта на союзников.

Все усилия австрийской дипломатии накануне второй балканской войны состояли в том, чтобы углубить противоречия в лагере союзников, убедить Болгарию не итти ни на какие уступки сербам и перетянуть ее на свою сторону. «Для нас лучше великая Болгария, чем великая Сербия», — заявил 31 июня 1913 г. Конрад фон Гетцендорф Берхтольду36.

В начале июня переход Болгарии на сторону Австро-Венгрии определился ясно. Это не считали даже нужным скрывать в дипломатических кругах Болгарии. Болгарский военный агент в Италии 11 июня 1913 г. заявил российскому военному агенту Булгарину, что он считает столкновение с Сербией неминуемым. «Он мне откровенно сознался, — писал Булгарин Данилову, — что в Болгарии нет в настоящее время никакой симпатии к России, и считает вполне даже (возможным) соглашение с Австрией»37. Впрочем, о самом факте соглашения российскому министерству иностранных дел было известно еще за два дня до этого из секретной телеграммы начальника отдельного отряда черноморского флота контр-адмирала Петрова-Чернышина, в которой тот сообщал, что «заключается союз между Болгарией и Австрией, одновременно Болгария объявляет войну Греции»38.

Конфликт между Сербией, Грецией и Болгарией нарастал буквально с каждым часом. В середине июня вышел в отставку принадлежавший к умеренным элементам болгарский премьер-министр Гешов, про которого российский посол в Болгарии Неклюдов писал: «В его лице мы утратили политика, благоразумного, следовавшего до известной степени нашим советам и доверявшего нашим обещаниям»39. Министерский кризис был использован болгарскими военными кругами в целях сосредоточения войск на сербской границе. После сформирования нового кабинета во главе с Даневым упорство Болгарии еще более возросло. Болгарское правительство затягивало ответ на предложение России о созыве конференции премьеров в Петербурге. Предложение Сербии о немедленном сокращении армии до четверти состава было также отвергнуто. Болгария заявила, что она не пошлет своего представителя до тех пор, пока Сербия не согласится впустить болгарские войска в Завардарскую Македонию.

18 июня 1913 г. во французской газете «Temps» было опубликовано подробное содержание сербо-болгарского секретного договора, заключенного в феврале 1912 г. Это произвело в России впечатление разорвавшейся бомбы. Подобного рода шаг, предпринятый, несомненно, по инициативе болгарского правительства, преследовал цель обострить конфликт с Сербией и был направлен также и против России, которая явилась инициатором сербо-болгарского соглашения. Хотя под давлением России Болгария и Сербия дали официальное опровержение сообщения в «Temps», но последствий этого внезапного маневра так и не удалось сгладить. Конфликт между Болгарией и Сербией нарастал лихорадочными темпами, и война угрожала вспыхнуть с минуты на минуту.

Концентрация войск к границам как с болгарской, так и с сербо-греческой стороны происходила быстро, и уже к середине июня сосредоточение армий было закончено. Болгария, оставив у Чаталджи 2 дивизии против турок, выставила против Сербии и Греции 292 батальона, сведенные в 5 армий на фронте Белоградчик, Берковица, Сливница, Кюстендиль, Штип, Дойран, Серее, Драма. В свою очередь противники Болгарии сосредоточили: Сербия — 13 дивизий (200 батальонов, в том числе 16 черногорских), сведенные в 3 армии и сосредоточенные в районе Криволак, Ежево поле, Пирот, Скоплье, Зайчар. Греция сосредоточила 8 дивизий общей численностью около 100 тыс. человек на фронте Элевтера, Стурма, Гевгели, Салоники.

Перед лицом неумолимо надвигающейся второй балканской войны Россия предпринимает последние попытки, направленные к тому, чтобы удержать союзников от столкновения. Чтобы выбить из рук Болгарии благовидный предлог для затяжки отправки своего делегата на совещание премьеров в Петербург, Сазонов через посланника в Белграде Гарт-вига производит усиленное давление на Сербию и требует от нее немедленного согласия на арбитраж России без всяких условий и гарантий. Однако Болгария, готовая каждую минуту совершить прыжок на Сербию и начать военную авантюру, твердо решила идти «ва-банк», обвинив сербское правительство в медлительности и несговорчивости. Болгарский посланник в Петербурге Бобчев 25 июня заявил Сазонову, что Болгария больше ждать не может и вынуждена прервать всякие дальнейшие переговоры с Россией и Сербией. Возмущенный Сазонов ответил болгарскому посланнику, что Болгария тем самым «совершает предательский шаг по отношению к славянскому делу» и «принимает решение, равносильное объявлению братоубийственной войны»40.

В ночь с 30 июня на 1 июля 1913 г., как раз в тот день, когда в сербском парламенте (скупщине) происходили бурные дебаты по вопросу о русском арбитраже, болгарская армия общей численностью в 100 тыс. человек, по приказанию генерала Савова перешла в наступление на сербские и греческие войска по всему фронту. Балканская коалиция распалась. Вторая балканская война началась.

VII

Первые же дни войны показали несостоятельность расчетов болгарского генерального штаба на быструю и молниеносную победу. Правда, в ночь с 30 июня на 1 июля 1913 г. болгарская армия благодаря внезапному нападению удалось продвинуться вперед на 5 — 10 км и захватить ряд важных пунктов (Криволак, Нигриту, Элевтеру и др.); но уже через день сербская армия, подтянув резервы, перешла в наступление и после упорных боев отбросила болгар за реки Брегальницу и Злетовскую. 1 июля перешла в наступление греческая армия и, оттеснив болгар, захватила Драму, Серее, Кукуш, Лахану, а также Каваллу и стала продвигаться к северу на соединение с сербской армией. 5 июля к сербам и грекам присоединилась Румыния, двинувшая 3 корпуса для вторжения в пограничную болгарскую территорию по линии Туртукай — Балчик. Болгарская армия, не ожидавшая такого удара, теснимая со всех сторон, вынуждена была отступать по всему фронту.

Поражение болгарской армии не только рушило все надежды военных кругов Болгарии, но и серьезно встревожило правящие круги Австро-Венгрии. В июле 1913 г. Австрия, обещавшая еще в мае военную помощь Болгарии и считавшая момент наиболее благоприятным, с минуты на минуту была намерена произвести нападение на Сербию. О своих планах австрийское правительство поставило в известность Берлин и Рим, твердо рассчитывая на активную помощь Германии и Италии.

Ответ Германии был отрицательным. В Берлине дали недвусмысленно понять, что выступление Австрии несвоевременно и нежелательно и может привести к развязыванию мировой войны, которая в данный момент для Германии нежелательна. А поэтому, если Австро-Венгрия ввяжется в конфликт, она не должна рассчитывать на поддержку Германии.

В соответствии с этим Бетман-Гольверг решил предостеречь Берхтольда от «военной авантюры». «Для Двуединой монархии, — писал он Берхтольду, — может быть только выгодно, если в результате войны Болгария и Сербия ослабеют и будут враждебно настроены друг к другу… Даже, если победит Сербия, еще долог путь до «Великой Сербии»41.

Потерпев неудачу в Берлине, Австро-Венгрия обратилась с аналогичной просьбой к Италии. Но и в Риме Берхтольду пришлось испытать горькое разочарование. Итальянский министр иностранных дел Сан-Джулиано на запрос Берхтольда ответил, что выступление Австрии является «опасной авантюрой», которая возложит нежелательные последствия на Тройственный союз. Он заявил: «On vous retiendra par les pans de votre redingotte, si c’est necessaire» («Вас удержат за полы сюртука, если это будет необходимо»)42.

Ответы Рима и Берлина заставили австрийское правительство временно отказаться от осуществления задуманных планов. Истинная причина нежелания Берлина ввязываться вместе с Австрией в балканскую войну, которая неизбежно в этом случае вылилась бы в мировую бойню, состояла в том, что Германия в тот момент была недостаточно подготовлена к большой схватке. Как известно, именно в этот период, т. е. в июне 1913 г., в Германии был принят новый закон об увеличении численности состава армии, которую германское правительство намеревалось довести до намеченной нормы ровно через год, т. е. к августу 1914 г. Германские империалисты вовсе не желали попасть впросак из-за Австрии, которая прежде всего стремилась к разгрому Сербии и установлению своего господства на Балканах, тогда как германские агрессивные планы выходили далеко за пределы юго-восточной Европы и претендовали на мировую гегемонию. Поэтому до известного момента Германии приходилось удерживать своего не в меру ретивого союзника и выжидать более благоприятной ситуации для развязывания мировой войны.

Но помимо стратегических соображений германский империализм оттягивал начало мировой войны еще и потому, что он считал международную обстановку недостаточно благоприятной для себя. Внутри Тройственного союза усиливалось соперничество между Австрией и Италией на Балканах (из-за Албании). Турция, на которую рассчитывала Германия в подготовляемой ею войне, была ослаблена. Румыния колебалась в сторону Тройственного согласия. В Болгарии, недовольной политикой России, намечались сдвиги в сторону изменения внешнеполитической ориентации.

Итак, Австрия оставила Болгарию с глаза на глаз со своими противниками. На всех фронтах болгарская армия понесла жестокие поражения: сербы овладели Северной Македонией, затем греки вторглись в Болгарию, и румынская кавалерия появилась в окрестностях Софии. Тщетно пыталось болгарское правительство откупиться от Румынии, предлагая ей заключить перемирие взамен территориальных компенсаций по линии Туртукай — Балчик. Румыния отвергла предложение Болгарии и категорически отказалась вступить с ней в сепаратные переговоры без участия Сербии и Греции. Атакованная со всех сторон и уже значительно истощенная в течение первой балканской войны, Болгария очутилась в отчаянном положении и вскоре вынуждена была просить мира, обратившись за посредничеством к царской России.

Как ни старалась Россия в интересах сохранения «балканского равновесия» и привлечения Болгарии на свою сторону не допустить ее окончательного поражения, Болгарию ожидали новые испытания, на сей раз со стороны Турции. Еще в мае 1913 г., когда противоречия между балканскими союзниками крайне обострились, младотурки во главе с Энвер-пашей, учтя сложившуюся обстановку, повели усиленную агитацию в армии и стране, внушая мысль о том, что «наступила пора проучить болгар» и отвоевать у них Адрианополь. «Судя по секретным сведениям, — писал 19 июля Сазонову Гире, — оттоманские представители за границей поддерживают своими донесениями Порту в убеждении, что ей следует, не теряя времени, воспользоваться удобным случаем, чтобы возвратить себе часть уступленной ею бывшим союзникам территории, ибо Европа примирится с «совершившимся фактом»43.

Когда греческая армия заняла порт Дедеагач, Турция воспользовалась этим обстоятельством и категорически заявила, что не может мириться с близким соседством Греции. Не считая нужным скрывать свои планы, великий визирь (премьер-министр) Махмуд Шефкет-паша открыто заявил представителям великих держав, что смотрит на линию Энос-Мидия «не как на детище Европы, а как на каприз Болгарии, навязанный Европе». Он сказал, что Турция не признает обязательным лондонский договор, навязанный ей силой, и считает необходимым принять меры самозащиты для предотвращения захвата Фракии греками. Одновременно турецкое правительство потребовало от Болгарии очистить всю занимаемую ею территорию по линии Энос — Мидия, угрожая в противном случае отбросить болгарскую армию силой. 16 июля Махмуд Шефкет-паша через доверенное лицо передает Гирсу строго секретное письмо. В этом письме он заявляет, что турецкое правительство желает вступить с Россией в тайный союз, исполняя все наши (т. е. России) требования в железнодорожном деле в Малой Азии, в армянских реформах и в других вопросах, кои мы (т. е. русское правительство) пожелали бы возбудить, лишь бы Турции было предоставлено нами право вновь занять Адрианополь»44.

Россия, боявшаяся нового усиления Турции, с самого же начала заняла отрицательную позицию в адрианопольском вопросе. «Заявите великому визирю, — телефонировал Сазонов Гирсу 16 июля, — что, если турки строят надежды на равнодушие Европы к совершающимся событиям, то мы серьезно предостерегаем их от подобных же иллюзий относительно России. Мы хотим установления наилучших отношений с Турцией, но это возможно только на почве окончательного примирения ее с границей Энос-Мидия. Всякая попытка вернуть себе утраченное может привести к самым опасным последствиям и приведет к вмешательству, гибельному для Турции»45.

Тем не менее турецкое правительство, чувствуя за собой сильную закулисную поддержку Германии, решило во что бы то ни стало идти до конца. 16 июля 1913 г. турецкая армия перешла линию Энос — Мидия, а 20 июля заняла Адрианополь, действительно поставив Европу «перед новым свершившимся фактом».

Внезапный удар турецкой армии на Адрианополь вновь возродил в Петербурге опасность выздоровления «безнадежно больного человека», у изголовья которого Россия жадно тянулась к Босфору и Дарданеллам. «Очень опасаюсь, — телеграфировал Сазонову Гире, — что если «захват Адрианополя сойдет туркам даром, то они настолько воспрянут духом, что станут крайне несговорчивыми по всем остальным вопросам»46. Россия выступает с предложением произвести коллективную морскую демонстрацию против Турции силами великих держав. Но Англия и Франция согласились участвовать в военной демонстрации в Черном море лишь при условии присоединения Германии, Австрии и Италии. Такое «согласие» было равносильно отказу. Тогда российское правительство, не теряя надежд выгнать турок из Адрианополя, предложило Англии и Франции произвести морскую демонстрацию только объединенными силами держав Тройственного согласия. Но Париж и Лондон категорически отказались поддержать и эту инициативу.

Тогда Россия решила прибегнуть к крайней мере, угрожая Турции войной. Извольский в одной из своих бесед с Пишоном заявил, что «для России нравственно невозможно допустить возвращение Адрианополя под турецкое владычество… и если державы не согласятся на коллективные средства, Россия, вероятно, будет вынуждена действовать одна»47.

23 июля Сазонов запрашивает мнение Гирса о возможности занятия русским флотом какого-либо пункта на Черноморском побережье. В ответ на эту телеграмму Гире пишет: «Чтобы единоличное наше действие привело к результатам, необходимо нам действовать сильно и бить по самым больным местам Турции. Такими, по глубокому моему убеждению, могут быть лишь Босфор или Армения… Только такая угроза может заставить турок призадуматься над вопросом — не выгоднее ли удалиться из Адрианополя»48.

Но и этой угрозе российского империализма не удалось осуществиться. Франция и Англия поспешили указать России, что ее единоличное выступление чревато самыми серьезными последствиями и вызовет неизбежное вмешательство Австрии против Сербии, а также Германии, которая не допустит оккупации Россией Турецкой Армении и Проливов. В то же время Англия и Франция категорически отказались поддержать Россию, если сна ввяжется в авантюру.

В итоге Петербург был вынужден примириться с захватом Адрианополя турками. Явное нежелание французского и английского правительств итти на конфликт с Турцией и допускать Россию к Проливам поставило царское правительство в совершенно беспомощное положение. Угрозы Сазонова оказались мыльным пузырем, а все средства воздействия России на Турцию свелись к неубедительному жесту — к отозванию в Севастополь двух легких военных судов, находившихся в Константинополе.

Между тем в конце июля 1913 г. совершенно обессиленная Болгария вынуждена была отдаться на милость победителя и просить мира. 29 июля военные действия между Болгарией, с одной стороны, Сербией, Грецией, Румынией и Черногорией — с другой, прекратились. На другой день в Бухаресте открылась мирная конференция.

VIII

Стоило только представителям великих держав подойти вплотную к разрешению балканских вопросов, как между ними с новой силой вспыхнули резкие противоречия. Правда, в Бухаресте «великие державы» не присутствовали, но их тень витала там и накладывала свой отпечаток на все работы конференции.

Вопрос о судьбе Каваллы49, отторгнутой от Болгарии греками, являлся центральным и наиболее трудным вопросом Бухарестской конференции. Из-за этого пункта разгорелись такие страсти внутри Тройственного союза и Тройственного согласия, что одно время петербургская пресса требовала разрыва франко-русского союза.

Австрия и Россия, обычно стоявшие на диаметрально противоположных точках зрения в балканских делах, в вопросе о Кавалле неожиданно сошлись и потребовали передачи ее Болгарии. Германия и Франция придерживались противоположной точки зрения и настаивали на том, чтобы Кавалла была отдана Греции. Англия, менее заинтересованная в вопросе о Кавалле, вначале склонялась к тому, чтобы передать ее Болгарии, но вскоре поддержала Францию и согласилась на предоставление порта грекам.

Эти неожиданные, на первый взгляд, дипломатические комбинации были тем не менее вполне объяснимы. Россия, желая сохранить свое угасавшее в Софии влияние, рассчитывала передачей Каваллы Болгарии оторвать ее от Австрии, а также создать противовес чрезмерному морскому усилению Греции. Что касается Австрии, то она надеялась воздвигнуть на Балканах сильную преграду против Сербии, значительно укрепившейся в результате войны, и окончательно оторвать Болгарию от России.

Позиция Франции, очутившейся в вопросе о Кавалле в одном лагере с Германией, диктовалась экономическими интересами Франции, имевшей инструкторов в греческой армии, значительные вложения в греческие займы и в табачную монополию в Кавалльском округе, а также намерением использовать военно-морские базы Греции против флота Италии. Последний фактор играл значительную, если не главную роль в определении позиции Франции по вопросу о Кавалле. Для Франции, по словам российского посла в Париже Извольского, «речь шла не о чисто балканском вопросе, а о вопросе средиземноморском, которому здесь приписывалось первостепенное значение…»50.

Помимо этого, Франция опасалась, как бы Германия не вытеснила ее из Греции. Выступить против Греции, рассуждали французские дипломаты, значит бросить ее в объятия Германии.

Вот почему во время Бухарестской конференции Франция и Германия выступили ярыми защитницами греческих притязаний на Каваллу. Вовсе неудивительно поэтому, что Франция покинула свою союзницу Россию и выступила против ее предложения. Но российские дипломаты, не успевшие еще проглотить «адрианопольскую пилюлю», серьезно призадумались над эффективностью Тройственного согласия.

Кавалла явилась камнем преткновения не только для Тройственного согласия. Между Австрией и Германией, очутившимися во время Бухарестской конференции в противоположных лагерях, также возник холодок.

В начале августа после долгих и горячих споров франко-германская точка зрения одержала верх. Кавалла была присуждена Греции вместе с близлежащими пунктами Сересом и Драмой.

По остальным вопросам Болгарию также ждали неудачи. Старания России побудить сербов к уступчивости и умеренности не привели к нужным результатам. Болгарии, не желавшей расставаться с Штипом, Кочаном, РадоБиштой, Струмицей (юго-западная Македония), удалось сохранить только Струмицу, и то лишь благодаря поддержке России. Все же остальные спорные пункты она вынуждена была уступить Сербии.

10 августа 1913 г. в Бухаресте был подписан мирный договор между Болгарией, с одной стороны, и победителями — Румынией, Сербией, Черногорией и Грецией — с другой. Бухарестский договор лишал Болгарию значительной части ее прежних приобретений и некоторой части ее собственной территории (площадью в 7 500 кв. км), которую пришлось уступить Румынии. Болгария отдавала победителям почти все свои приобретения в Македонии: Сербии — юго-западную (Завардарскую) Македонию, Греции — южную Македонию и западную Фракию с Сересом, Каваллой и Драмой. Болгарии оставалась лишь часть Фракии с выходом в море в Дедеагаче. Южная Добруджа с городами Балчик, Добрич и Туртукай была передана Румынии. Но больше всех выиграла Греция, которая получила львиную долю турецкой добычи, хотя и сыграла незначительную роль в войне. В результате Греция и население ее почти удвоились. Бухарестский мир, завершивший вторую балканскую войну и продемонстрировавший со всей остротой империалистические противоречия на Балканах, не только не устранил этих противоречий, но наоборот, еще более углубил и обострил их. Война создала новую группировку балканских государств, борьба за влияние на которые велась между империалистическими хищниками на протяжении долгих лет.

Расчеты русской дипломатии вновь заполучить на свою сторону «униженную и раскаивающуюся» Болгарию оказались построенными на песке. Пришедший к власти в конце июля кабинет стамбулистов51 во главе с Геннадиевны, Радославовым, Тончаевым и др. взял твердый курс на разрыв с Россией. Он представлял собой, по словам Неклюдова, «отчаянную попытку заручиться помощью Австрии, чтобы выпутаться из безвыходного положения»52.

В результате отношения Болгарии с царской Россией настолько изменились, что прежняя дружба канула в вечность. Болгария взяла твердый курс на сближение с Австрией. Но, потеряв Болгарию, Россия приобрела новую союзницу — Румынию, которая вопреки династическим связям короля Карла с Гогенцоллернами, озлобленная болгарофильской политикой Австрии, постепенно отходила от Тройственного союза, что означало серьезное ослабление военных позиций последнего.

Но еще большим ударом по Тройственному союзу явилось значительное усиление Сербии, увеличившей в результате второй Балканской войны свою территорию почти вдвое, а население с 3 до 4,5 млн. человек.

С другой стороны, успешное развитие великосербской пропаганды в южнославянских областях Австро-Венгрии достигло таких размеров, что серьезно ставилась под вопрос готовность многих австрийских подданных сражаться за монархию Габсбургов. Армия становилась ненадежным орудием, так как контингент солдат сербо-хорвато-словенской национальности был весьма значителен. Вот почему после второй балканской войны правящие круги Австро-Венгрии еще более горячо выступают за уничтожение Сербии, которая могла стать для порабощенных Австрией народов своеобразным «южнославянским Пьемонтом».

Но если позиция Болгарии и Румынии в результате второй Балканской войны определилась более или менее отчетливо, то «греческая загадка» еще долго продолжала занимать умы империалистических дипломатов.

Турция была крайне ослаблена. Она сохранила в Европе только Восточную Фракию с Адрианополем и недовольная, постепенно подпадала под влияние Германии. Болгария была разгромлена и тяготела к лагерю Тройственного союза. Противоречия между Австрией, и Сербией усилились. Румыния постепенно отходила от Германии и Австрии. Греция занимала колеблющуюся позицию. Сербия и Черногория сильно увеличились и окрепли. Борьба между Италией и Австрией из-за Албании продолжалась. Опасность борьбы одновременно на четырех фронтах — итальянском, сербском, румынском и русском — становилась для Австрии все более угрожающей. Хотя балканский союз и распался, однако, опасность его возобновления, по словам Конрада фон Гетцендорфа, «висела кошмаром над Германией и Австрией».

Балканские войны, подорвавшие господство помещиков в Македонии и Фракии, нанесшие поражение турецкой самодержавной власти и расчистившие путь для развития капитализма на Балканах, не ликвидировали, однако, полностью пережитков феодализма и национального угнетения.

«При полном освобождении от помещиков и от абсолютизма, — писал Ленин, — национальное освобождение и полная свобода самоопределения народов были бы неизбежным результатом. Наоборот, если останется гнет помещиков и балканских монархий над народами, останется непременно в той или иной мере и национальное угнетение.

Если бы освобождение Македонии совершилось путем революции, то есть посредством борьбы и сербских и болгарских и турецкихкрестьян против помещиков всех национальностей (и против помещичьих балканских правительств), то освобождение стоило бы балканским народам, наверное, во сто раз меньше человеческих жизней, чем теперешняя война. Освобождение было бы достигнуто неизмеримо более легкой ценой и было бы неизмеримо полнее»53.

Балканские войны 1912 — 1913 гг. не привели к национальному объединению и самоопределению сербов, болгар, румын, хорватов, словенов. Сербский народ был разорван на отдельные куски и лишен перспективы здорового экономического развития. В таком же положении очутились и другие балканские народы.

Таким образом, балканские войны и их последствия еще более накалили международную обстановку и обострили империалистическую борьбу за мировую гегемонию. Балканские войны окончательно размежевали силы второстепенных союзников и ускорили развязывание мировой войны.

В своей выдающейся работе «Марксизм и национальный вопрос» товарищ Сталин в 1913 г. писал:

«Рост империализма в Европе — не случайность. В Европе капиталу становится тесно, и он рвется в чужие страны, ища новых рынков, дешевых рабочих, новых точек приложения. Но это ведет к внешним осложнениям и войне. Никто не может сказать, что Балканская война является концом, а не началом осложнений»54.

Гениальный прогноз товарища Сталина полностью оправдался всем дальнейшим ходом исторического развития. Балканские войны 1912 — 13 гг. были прологом к разразившейся в августе 1914 г. первой мировой империалистической войне.

Военно-исторический журнал №3,1939 г.

Примечания:

1. Ленин, Соч., т. XVI, стр. 356.

2. Ленин. Соч., т. XVI, стр. 159.

3. Там же, стр. 175.

4. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 3669.

5. Архив Внешней Политики, д. К., № 34.

6. Там же, д. П. А., № 3699.

7. Там же, д. П. А. № 3700.

8. Чаталджа — селение в Европейской Турции в 43 км к западу от Стамбула, укрепленный район Деркос — Чаталджа — Бьюк — Чекмердше прикрывал железную дорогу Стамбул — Адрианополь со стороны Мраморного моря и со стороны Греции.

9. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 3048.

10. Brit Doc, IX, 11, № 176.

11. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 3721.

12. Там же.

13. Brit. Doc, IX, 2, № 202.

14. Архив Внешней Политики, д. К. № 101.

15. Там же.

16. Там же, д. К. № 79.

17. Brit. Doc, № 406, p. 307.

18. «Journal of Modern History» 1933, June, v. V. N 2, Helmreich, An unpublished, report on Austro-German military conversations of November 1912.

19. Ленин. Соч., т. XVI, стр. 149.

20. Brit. Doc, IX, 2, № 395.

21. Там же, № 431, р. 327.

22. Архив Внешней Политики, д. П. А., № 2097.

23. Там же, д. К. № 34.

24. Там же, д. П. А., № 3739.

25. Die grosse Politik der Europaischen Каbinette 1871 — 1914, XXXIV, № 12854.

26. Там же, № 12860.

27. Ленин, Соч., т. XVI, стр. 186.

28. Ленин. Соч., т. XVI, стр. 202.

29. Там же, стр. 356.

30. Архив Внешней Политики, д. П. А., № 3723.

31. БСЭ, ст. «Балканские войны».

32. Архив Внешней Политики, д. П. А., № 332.

33. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 530.

34. Там же, № 2894.

35. Там же, д. С. А. № 321.

36. Renouvin. La Crise Europeene…

37. ЦВИА, ф. 2000, д. № 9766.

38. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 3724.

39. Там же, д. № 3712.

40. Архив Внешней Политики, д. П. А., № 3712.

41. Сг. Pol., В. XXXV, № 13490.

42. Renouvin, р. 137; Pribram, Die Politischen Geheimvertrage Oesterreich. — Ungarns, — Wien, 1920, s. 301 и примечания 425.

43. Архив Внешней Политики, д. П. А., № 1047.

44. Там же, д. К. № 114.

45. Там же, д. П. А. № 3757.

46. Там же, д. К. № 115.

47. Архив Внешней Политики, д. К. № 115.

48. Там же.

49. Кавалла — укрепленный город и морской порт в Македонии, расположенный почти на полпути между Салониками и Дарданеллами. Его относительно хорошая гавань являлась лучшим и наиболее удобным для болгар портом в Эгейском море. Помимо турок и испанских евреев, его население состояло преимущественно из греков, хотя хинтерланд был населен главным образом болгарами. В первую балканскую войну болгарские армии достигли Каваллы раньше других и захватили ее в свои руки! Но во время балканской войны Кавалла досталась Греции.

50. Архив Внешней Политики, д. С. А. № 780.

51. Стамбулисты — болгарская «народно-либеральная партия», основанная Степаном Стамбуловым. Внешняя политика ее выражалась в разрыве Болгарии с Россией и в ориентации на Тройственный союз.

52. Архив Внешней Политики, д. П. А. № 3726, стр. 255.

53. Ленин. Соч., т. XVI, стр. 187.

54. И. Сталин. Марксизм и национально-колониальный вопрос, Партиздат, 1934 г., стр. 41 — 42.